Фото: Роман Пименов
«Девушка закричала: «Мама, не умирай!»:
история пострадавших в теракте и их спасителей
Дарья Фефелкина утром 3 апреля, как обычно, пошла в университет. Пары закончились чуть раньше, и девушка поехала в центр в книжный магазин… Все случилось на обратном пути.
«Взрыв был в третьем, а я была в четвертом. Я держалась за поручень, и в момент толчка меня развернуло и я ударилась головой о стекла, о дверь… После этого выключился свет, паники не было в нашем вагоне. Люди были достаточно спокойны, кто-то потом попытался связаться с диспетчером», – вспоминает женщина.
Ей показалось, что вагон просто остановился и вот-вот продолжит путь. И лишь когда поезд прибыл на станцию, она поняла, что соседний вагон окутан дымом. Через стекла она не смогла распознать людей.
«Двери открылись, и люди направились к вестибюлю. Я бы не сказала, что была ярая паника и все куда-то бежали и кричали. Но мы вышли одни из первых, естественно, что те, кто остались, позже пытались оказать помощь, и паника все-таки повисла в воздухе», – говорит Дарья.
Петербурженка поднялась наверх в шоковом состоянии, но видимых травм не было, и она прошла мимо скорой.
«Я могла самостоятельно выйти, у меня не было никаких значительных травм, не бежала кровь, не было никаких ушибов… Я на самом деле плохо помню этот момент, смутно, потому что стоял гул, было много людей, и была какая-то неразбериха. То есть я отошла, ну, за вход метрополитена, в сторону, и там уже было все перекрыто, было много машин. И, видно, кто-то увидел, что я вышла, меня спросили: «Девушка, вам нужна помощь?» Я сказала: «Отвезите меня домой». И мне помогли и отвезли», – делится она.
Потом ей позвонила мама, и Дарья рассказала, что теракт в метро произошел на ее глазах. А травмы дали о себе знать спустя несколько лет…
«Через несколько дней я стала терять сознание, мне стало очень плохо, у меня кружилась голова, и я обратилась в поликлинику, потом в травму, потом меня положили в Костюшко и выяснилось – контузия ушного коридора, черепно-мозговая и сотрясение головного мозга. В тот момент довольно быстро реагировали врачи. То есть это, конечно, очень хорошо. К примеру, на моей карте – и в больнице, и санатории – была пометка о том, что я была в теракте. И никаких лишних вопросов, ничего не было…» – рассказывает женщина.
После лечения в больнице она отправилась в санаторий: восстановление на природе помогло, но оно продолжается и сегодня.
«Я не могу сказать, что это как-то все завершилось и прекратилось. Все, наоборот, только с каждым годом начинается и начинается. Я на прошлой неделе проходила обследование и выяснила, что у меня еще опустился слух. То есть если он еще опустится, то, наверное, речь пойдет о слуховом аппарате…» – делится Дарья.
В ней поселился страх перед метро, который она много раз пыталась проработать с психологом. «Иногда происходят панические атаки, и ты не можешь их контролировать. В метрополитене я стараюсь ездить не одна, с друзьями, родственниками. Стараюсь сделать так, что бы как можно реже там бывать: ищу работу поближе либо выбираю наземный транспорт. Когда я спускаюсь, бывает, схватывает дыхание, особенно когда проезжаем мимо «Технологического института». А когда выхожу на самой станции, мне важно увидеть табличку. Я очень благодарна людям, которые добились, чтобы ее повесили», – говорит женщина.
Полтора года назад с Дарьей связалась мама Эвелины – Ирина Антонова, которая возглавляет ассоциацию помощи пострадавшим в теракте «Надо жить».
«Она сказала мне, что есть такой фонд и она по крупинкам старается собрать нас, пострадавших. Там есть психологи, юристы, которые помогают нам с этим. По максимуму пытаемся задействовать бесплатных психологов. В первую очередь пострадавшим нужна помощь в постоянном лечении и обследовании. Чтобы ты не приходил каждый раз с этими бумажками, чеками и не просил эти пару тысяч. Хочется быть «на карандаше», чтобы ты пришел и сказал: «У меня сегодня должно быть МРТ», и тебе сразу же его сделали», – считает Дарья.
Недавно она ездила в Беслан, где познакомилась с «Матерями Беслана». Их работа, а также любимое хобби – фотография – помогают ей пережить последствия теракта в петербургском метро. «У нас, к сожалению, нет пока в законодательстве никакого пункта по поводу пострадавших от теракта, и, к сожалению, мы пока не защищены никак государством. Но мы работаем над этим и очень бы хотели, чтобы удалось повлиять на данную ситуацию, изменить к лучшему. Наша организация и родные жертв катастрофы, которая произошла над Синаем, и «Норд-Оста», мы как-то все вместе сплотились, общаемся между собой. Состоялась поездка в Беслан, и «Матери Беслана» вступили в нашу организацию «Надо жить». Мы надеемся, что большим-большим нашим сообществом мы сможем что-то изменить. Мой низкий поклон «Матерям Беслана»: насколько они невероятно сильные женщины. Пережить такую трагедию и найти в себе силы помочь своему народу», – отмечает женщина.
«Взрыв был в третьем, а я была в четвертом. Я держалась за поручень, и в момент толчка меня развернуло и я ударилась головой о стекла, о дверь… После этого выключился свет, паники не было в нашем вагоне. Люди были достаточно спокойны, кто-то потом попытался связаться с диспетчером», – вспоминает женщина.
Ей показалось, что вагон просто остановился и вот-вот продолжит путь. И лишь когда поезд прибыл на станцию, она поняла, что соседний вагон окутан дымом. Через стекла она не смогла распознать людей.
«Двери открылись, и люди направились к вестибюлю. Я бы не сказала, что была ярая паника и все куда-то бежали и кричали. Но мы вышли одни из первых, естественно, что те, кто остались, позже пытались оказать помощь, и паника все-таки повисла в воздухе», – говорит Дарья.
Петербурженка поднялась наверх в шоковом состоянии, но видимых травм не было, и она прошла мимо скорой.
«Я могла самостоятельно выйти, у меня не было никаких значительных травм, не бежала кровь, не было никаких ушибов… Я на самом деле плохо помню этот момент, смутно, потому что стоял гул, было много людей, и была какая-то неразбериха. То есть я отошла, ну, за вход метрополитена, в сторону, и там уже было все перекрыто, было много машин. И, видно, кто-то увидел, что я вышла, меня спросили: «Девушка, вам нужна помощь?» Я сказала: «Отвезите меня домой». И мне помогли и отвезли», – делится она.
Потом ей позвонила мама, и Дарья рассказала, что теракт в метро произошел на ее глазах. А травмы дали о себе знать спустя несколько лет…
«Через несколько дней я стала терять сознание, мне стало очень плохо, у меня кружилась голова, и я обратилась в поликлинику, потом в травму, потом меня положили в Костюшко и выяснилось – контузия ушного коридора, черепно-мозговая и сотрясение головного мозга. В тот момент довольно быстро реагировали врачи. То есть это, конечно, очень хорошо. К примеру, на моей карте – и в больнице, и санатории – была пометка о том, что я была в теракте. И никаких лишних вопросов, ничего не было…» – рассказывает женщина.
После лечения в больнице она отправилась в санаторий: восстановление на природе помогло, но оно продолжается и сегодня.
«Я не могу сказать, что это как-то все завершилось и прекратилось. Все, наоборот, только с каждым годом начинается и начинается. Я на прошлой неделе проходила обследование и выяснила, что у меня еще опустился слух. То есть если он еще опустится, то, наверное, речь пойдет о слуховом аппарате…» – делится Дарья.
В ней поселился страх перед метро, который она много раз пыталась проработать с психологом. «Иногда происходят панические атаки, и ты не можешь их контролировать. В метрополитене я стараюсь ездить не одна, с друзьями, родственниками. Стараюсь сделать так, что бы как можно реже там бывать: ищу работу поближе либо выбираю наземный транспорт. Когда я спускаюсь, бывает, схватывает дыхание, особенно когда проезжаем мимо «Технологического института». А когда выхожу на самой станции, мне важно увидеть табличку. Я очень благодарна людям, которые добились, чтобы ее повесили», – говорит женщина.
Полтора года назад с Дарьей связалась мама Эвелины – Ирина Антонова, которая возглавляет ассоциацию помощи пострадавшим в теракте «Надо жить».
«Она сказала мне, что есть такой фонд и она по крупинкам старается собрать нас, пострадавших. Там есть психологи, юристы, которые помогают нам с этим. По максимуму пытаемся задействовать бесплатных психологов. В первую очередь пострадавшим нужна помощь в постоянном лечении и обследовании. Чтобы ты не приходил каждый раз с этими бумажками, чеками и не просил эти пару тысяч. Хочется быть «на карандаше», чтобы ты пришел и сказал: «У меня сегодня должно быть МРТ», и тебе сразу же его сделали», – считает Дарья.
Недавно она ездила в Беслан, где познакомилась с «Матерями Беслана». Их работа, а также любимое хобби – фотография – помогают ей пережить последствия теракта в петербургском метро. «У нас, к сожалению, нет пока в законодательстве никакого пункта по поводу пострадавших от теракта, и, к сожалению, мы пока не защищены никак государством. Но мы работаем над этим и очень бы хотели, чтобы удалось повлиять на данную ситуацию, изменить к лучшему. Наша организация и родные жертв катастрофы, которая произошла над Синаем, и «Норд-Оста», мы как-то все вместе сплотились, общаемся между собой. Состоялась поездка в Беслан, и «Матери Беслана» вступили в нашу организацию «Надо жить». Мы надеемся, что большим-большим нашим сообществом мы сможем что-то изменить. Мой низкий поклон «Матерям Беслана»: насколько они невероятно сильные женщины. Пережить такую трагедию и найти в себе силы помочь своему народу», – отмечает женщина.
Пенсионер Геннадий Виноградов 3 апреля 2017 года отправился на Сенной рынок – закупиться семенами в преддверии нового сезона. «Это уже весна, считай, посевная в самом разгаре, а так как я садовод-любитель, пошел искать семена. У нас на «Звездной» был рынок, зашел туда, но ничего не нашел. Походил-походил, подумал, как неудачно, ничего не купил. И тут вспомнил про Садовую...» – рассказывает мужчина.
День складывался как обычно. Расстроенный, что не нашел ничего оригинального, он отправился домой. Путь лежал через станцию «Сенная площадь».
«Отъехали чуть-чуть, совсем недолго. Впереди хлопок такой: бух – куски какие-то полетели. Я потом уже думал: как так, далеко же было. Если там передняя дверь, и я у передней стоял. А слышно было по вагонам: шлеп, шлеп, шлеп… Думаю, взорвали кого-то, что ли? Но вагон, поезд идет…» – продолжает Виноградов.
Когда поезд вышел из тоннеля, он уже понял, что соседний вагон подорвали.
«Говорят, осторожнее, будут еще взрывы. Мне как-то тогда вообще не страшно было. Думаю, могут быть, а могут и не быть, а секунды уходят, у людей, может, жизнь утекает. Согнулся – забрался. Люди лежат, человек десять минимум лежало, что я увидел – темно. Поднял голову, смотрю, там дым желто-черный двигается медленно-медленно… Думаю, людей-то надо как-то вытаскивать… С краю лежала женщина на спине. Вернее, я сразу не понял, что это женщина, стрижка короткая, глаза открыты. Лицо было такое круглое, показалось так, не очень естественным… Глаза открыты, в небо смотрят. За куртку взял и начал выползать. Девушка закричала: «Мама, мама, не умирай!..» – вспоминает мужчина.
Он положил тело женщины на пол. В этот момент к нему подошла девушка – Эвелина Антонова, которой Геннадий Виноградов помог выбраться на поверхность.
«Подходит: дайте позвонить. Это Эвелина была. Я говорю, пожалуйста. Она говорит: «Папе, папе хочу позвонить». А я тогда еще подумал: какая молодец, в трудную минуту папу вспомнила. Из вагона она вышла сама, а наверх вместе: я держал ее за руку. Вот так стоит, трясется, руки трясутся, красные, обожженные, лицо обожженное, красное, нос висит лохмотьями. Я говорю: «Скорая приедет, не бойся, не расстраивайся». А она: «Не бросайте меня, не бросайте меня…» Я оставался с ней до приезда скорой. С ней на руках и вышел. Никого нет. А потом смотрю, из-за угла, как выходишь направо, появились две скорые – желтая и белая… Руку поднял, они остановились, из белой выскочили – ее под руки, завели в скорую и начали обрабатывать», – рассказывает мужчина.
Сам он, к счастью, не пострадал.
«Я говорю Эвелине: «Ты держись, я тебя люблю». А почему люблю? У меня у жены была опухоль мозга. Когда пришла ко мне из больницы, сказала: «Ты меня не бросай, пока не окрепну, не бросай». И Эвелина тогда мне сказала – не бросай… Машина скорой уехала, и я пошел… Дошел до кафе, говорю – в метро взрыв был. Официантка телевизор включила, как раз говорят. Она: «Ой!» Я говорю, вот, дай мне водки. Стресс снял. Вернее, попытался снять, не удалось до конца. Пошел дальше... В этот день я только часов в девять домой попал», – поделился Виноградов.
Потом он часто приходил к Эвелине в больницу. Сейчас общаются редко: спаситель не хочет лишний раз напоминать девушке о трагедии.
«С праздниками поздравляем, а так не то чтобы часто общаемся – Эвелине трудно, не хочу ее травмировать, стараюсь не надоедать. Первое время ходил, когда она лежала в Джанелидзе. Пришел однажды, спрашиваю: «Как ты?» Смотрит на меня забинтованная, одни глаза», – вспоминает спаситель.
Первое время он часто возвращался в мыслях к этому дню, даже купил смартфон, чтобы всегда быть в курсе новостей. Но и тот старый, с которого Эвелина звонила папе, хранит. «Теперь все реже и реже вспоминаю об этом. Есть ли у меня страх перед метро? Нет, мне не страшно», – отмечает он.
День складывался как обычно. Расстроенный, что не нашел ничего оригинального, он отправился домой. Путь лежал через станцию «Сенная площадь».
«Отъехали чуть-чуть, совсем недолго. Впереди хлопок такой: бух – куски какие-то полетели. Я потом уже думал: как так, далеко же было. Если там передняя дверь, и я у передней стоял. А слышно было по вагонам: шлеп, шлеп, шлеп… Думаю, взорвали кого-то, что ли? Но вагон, поезд идет…» – продолжает Виноградов.
Когда поезд вышел из тоннеля, он уже понял, что соседний вагон подорвали.
«Говорят, осторожнее, будут еще взрывы. Мне как-то тогда вообще не страшно было. Думаю, могут быть, а могут и не быть, а секунды уходят, у людей, может, жизнь утекает. Согнулся – забрался. Люди лежат, человек десять минимум лежало, что я увидел – темно. Поднял голову, смотрю, там дым желто-черный двигается медленно-медленно… Думаю, людей-то надо как-то вытаскивать… С краю лежала женщина на спине. Вернее, я сразу не понял, что это женщина, стрижка короткая, глаза открыты. Лицо было такое круглое, показалось так, не очень естественным… Глаза открыты, в небо смотрят. За куртку взял и начал выползать. Девушка закричала: «Мама, мама, не умирай!..» – вспоминает мужчина.
Он положил тело женщины на пол. В этот момент к нему подошла девушка – Эвелина Антонова, которой Геннадий Виноградов помог выбраться на поверхность.
«Подходит: дайте позвонить. Это Эвелина была. Я говорю, пожалуйста. Она говорит: «Папе, папе хочу позвонить». А я тогда еще подумал: какая молодец, в трудную минуту папу вспомнила. Из вагона она вышла сама, а наверх вместе: я держал ее за руку. Вот так стоит, трясется, руки трясутся, красные, обожженные, лицо обожженное, красное, нос висит лохмотьями. Я говорю: «Скорая приедет, не бойся, не расстраивайся». А она: «Не бросайте меня, не бросайте меня…» Я оставался с ней до приезда скорой. С ней на руках и вышел. Никого нет. А потом смотрю, из-за угла, как выходишь направо, появились две скорые – желтая и белая… Руку поднял, они остановились, из белой выскочили – ее под руки, завели в скорую и начали обрабатывать», – рассказывает мужчина.
Сам он, к счастью, не пострадал.
«Я говорю Эвелине: «Ты держись, я тебя люблю». А почему люблю? У меня у жены была опухоль мозга. Когда пришла ко мне из больницы, сказала: «Ты меня не бросай, пока не окрепну, не бросай». И Эвелина тогда мне сказала – не бросай… Машина скорой уехала, и я пошел… Дошел до кафе, говорю – в метро взрыв был. Официантка телевизор включила, как раз говорят. Она: «Ой!» Я говорю, вот, дай мне водки. Стресс снял. Вернее, попытался снять, не удалось до конца. Пошел дальше... В этот день я только часов в девять домой попал», – поделился Виноградов.
Потом он часто приходил к Эвелине в больницу. Сейчас общаются редко: спаситель не хочет лишний раз напоминать девушке о трагедии.
«С праздниками поздравляем, а так не то чтобы часто общаемся – Эвелине трудно, не хочу ее травмировать, стараюсь не надоедать. Первое время ходил, когда она лежала в Джанелидзе. Пришел однажды, спрашиваю: «Как ты?» Смотрит на меня забинтованная, одни глаза», – вспоминает спаситель.
Первое время он часто возвращался в мыслях к этому дню, даже купил смартфон, чтобы всегда быть в курсе новостей. Но и тот старый, с которого Эвелина звонила папе, хранит. «Теперь все реже и реже вспоминаю об этом. Есть ли у меня страх перед метро? Нет, мне не страшно», – отмечает он.
Фото: Артём Графчиков
Фото: Дмитрий Фуфаев
Фото: Дмитрий Фуфаев, Артём Графчиков